это только часть того, что


 

Но классификация научных экспериментов — это только часть того, что сделал Бэкон. Сам он довольно скептически относился к бессмысленному экспериментированию. В той же работе он за­явил и важнейшее методологическое требование к эксперимен­тированию: «...можно предпринимать всевозможные эксперимен­ты: без всякой последовательности и системы — это чистейшее продвижение на ощупь; когда же при проведении эксперимента следуют какому-то определенному направлению и порядку, то это можно сравнить с тем, когда человека ведут за руку: именно это мы и понимаем под научным опытом».

Не буду подробно рассказывать о том, что двигало Бэконом, когда он заявлял это требование к научной работе. Могу сказать только, что из него родилась его наука наук — Новый органон. Этот инструмент правильного мышления задумывался как то, что даст ученым подсказку о направлении научного поиска и методах исследования природы.

Для целей нашего исследования достаточно будет сказать, что смысл всех этих усилий Бэкона был в том, чтобы заставить ученого, прежде чем приступать к опытам, понять, а что он хо­чет найти, зачем он исследует данное явление природы.

И вот тут мы можем вернуться к Леви-Строссу. Говоря о том, что в гуманитарных науках эксперимент невозможен, он должен был сделать оговорку: в гуманитарных науках невозможен есте­ственнонаучный эксперимент! Так это и не вопрос. Потребность в обладании естественнонаучной защищенностью гуманитарные науки начали испытывать только в этом веке, когда почувство­вали, что естественники выше ценятся в современном обществе. И это было крутейшей методической ловушкой.

Поскольку они были озабочены тем, чтобы жить не хуже ес­тественнонаучного сообщества, то, естественно, и не могли оза­ботиться собственно научными целями, то есть выработкой соб­ственной методологической базой «гуманитарного» научного опыта. Опыта, здесь понимаемого ближе к тому исходному значению

слова «эксперимент», из которого родилось естественно­научное понимание этого слова. И это, безусловно, предопреде­лило определенное отставание гуманитарных наук в XX веке не столько от естественных, сколько, на мой взгляд, от самих себя. То есть от того, чем бы они могли быть. Кризис современной психологии тому подтверждение.

А между тем в работах того же Леви-Стросса есть полноцен­нейший ответ на старое методическое требование Бэкона опре­делиться с намерением или вопросом: «Зачем?», прежде чем приступать к опытам. В докладе «Руссо — отец антропологии», посвященном памяти Жан-Жака Руссо и прочитанном в 1963 году, Стросс писал:

«Руссо был не только предтечей антропологии, но и ее осно­воположником. Во-первых, он дал ей практическую основу,  свое "Рассуждение о происхождении и основаниях не­равенства между людьми", в котором поставил проблему взаи­моотношений между природой и цивилизацией и которое можно считать первым научным исследованием по общей антрополо­гии; во-вторых, он дал ей теоретическое обоснование, замеча­тельно ясно и лаконично указав на самостоятельные задачи ант­ропологии, отличные от задач истории и этики: "Когда хочешь изучать людей, надобно смотреть вокруг себя, но чтобы изучить человека, надо научиться смотреть вдаль; чтобы обнаружить свой­ства, надо сперва наблюдать различия" ("Опыт о происхожде­нии языков", глава VIII).


Содержание раздела