это значит всего лишь не


 

Половые органы — это неприлично. Естественный запах — неприлично. Жизнь большей частью тоже... Так же и Брань.

Но неприлично — это значит всего лишь не в ящике, не в стойле. Неприлично — это там, где жрут, срут, размножаются! Неприлично — это там, куда сбегают, чтобы не задохнуться и не подохнуть. Глотнул живого воздуха — и обратно в мундир! Об­ратно в ящик! Пока место не заняли.

Приличия — это способ умереть спокойно. Но там, где идет битва за жизнь — на войне или на поле — люди забывают о приличиях. И им это прощается. Нравственность, как хорошо расчесанная и промытая лосьонами породистая сука, затыкается и делает вид, что не слышит, как матерятся военные или кресть­яне. Самое большее, она в репортажах с полей битв вырезает «нехорошие» слова, чтобы хоть те, кто будет слушать, не испор­тились и этих слов не узнали!.. Анекдот!

«— Дочка, ты опять рассталась со своим парнем ? — Он знает слишком много неприличных песен, мама!

— Что, он так прямо их при тебе и пел?!         

— Нет... Но он их все время насвистывал!»

Раз мы все всё знаем, значит, плохо не знать, плохо — про­износить или делать! Заметьте, тому, кто не произносит нехоро­шие слова, надо знать их лучше, чем матерщинникам. Матер­щинник-то их лепит, не задумываясь, а ты все время должен их помнить и следить за собой, чтобы случайно не вырвалось, это раз, а во-вторых, следить за окружающими, чтобы тут же пока­зать им свое отрицательное отношение и что ты не такая! Пусть не думают!

Значит, вопрос не в том, чтобы знать и владеть, вопрос в том, чтобы не дать себя ударить за знание и владение. Следова­тельно, матерная брань не плоха и не хороша — она осуждаема! Она делает тебя уязвимым. А ты не хочешь боли.

Сама по себе она всего лишь называет какие-то вещи своими именами. И вещи важные, без которых не обойтись. И даже ты, самый ханжа из ханжей, не можешь не говорить «о проблемах сексу­альных интеракций со своим эротическим партнером», когда, к примеру, приходится попросить его «надеть средство презерва­ции на эту штучку... Как бишь ее по-русски? Пенис, кажется!»

Раз все люди, всё человечество так или иначе используют брань в своем каждодневном общении, значит, она передает что-то жизненно важное. И это надо изучать, а не скрывать. По край­ней мере, тому, кто хочет прийти к себе.

О, нет! Я не призываю всех подряд начать материться. В Тро­пе, кстати, мата в быту вообще не слышно. А если он где-то и появляется, значит, идет какая-то работа с подсознанием паци­ента, где он хранится. Более того, старики прямо говорили, что матерной брани не должно быть, как не должно быть войны... Именно поэтому, чтобы не было ни войны, ни брани, нужно их не запрещать, а убирать сами причины, их вызывающие.

Что же касается дурака, то ясно видно, что вопрос не в от­сутствии нужных образов простейших взаимодействий. Тут при­дется поговорить, условно говоря, о психологической механике этого явления. Когда американский негр попадает в Россию на мороз, он тут же научается носить шубу и шапку. Иначе говоря, добавляет к. Образу мира недостающие образы.

Дурак же не может добавить к своему Образу мира того, чего не знает или не имеет как раз потому, что оно у него уже имеется.


Содержание раздела